История >> Крым в составе Российской империи >> Крымская война 1853-1856 гг. >> Характеристика сражения при Альме генералом Кирьяковым

Характеристика сражения при Альме генералом Кирьяковым

Беспристрастие и строгая истина обязывают меня повести рассказ со следующего: по сделании неприятелем десанта в Крым армия князя Меншикова в 8 часов утра 2 сентября была уже на Альме, за исключением Московского пехотного полка, два батальона которого прибыли на позицию только за два часа до боя. Полки стали на левом, возвышенном берегу речки, не строясь в какой-либо боевой порядок, и на основании приказания, переданного подполковником Вуншем. С 2-го по 8-е число сентября в нашем лагере ни работ, ни приготовлений к бою не предпринималось почти никаких; 6 сентября нам сделалась уже известна диспозиция боя. Боевыя линии были размещены на скатах левого берега Альмы, и в тот же день войска заняли свои места по жалонерам; будучи вполне убежден в невыгоде занимаемой мною позиции на уступах левого берега, я, в присутствии нескольких лиц, из коих помню адъютанта князя Горчакова, подполковника Дурново, обратился к подполковнику Залесскому со словами: "Если мы должны драться так, как стоим, то вы, как офицер генеральнаго штаба, обязаны принести ваше самолюбие в жертву общей пользе и испытать все средства, чтоб упросить не сводить войск вниз, но расположить их на нагорной части берега". На другой день я уже имел право заключать, что подполковник Залесский не разделял моего мнения.
7 сентября неприятель подошел к нашей позиции на 2 или 21/2 пушечных выстрела. Открытая местность, нами занимаемая, дала ему возможность высмотреть, как мы расположены, сколько и где у нас батарей и батальонов, и определить силу позиции и силу войск.
Чтобы нам самим раскрыть намерение союзников и заставить их удалиться от позиции, главнокомандующий поручил мне в тот же день произвести рекогносцировку. Движение вверенного мне отряда против левого фланга союзников заставило их отойти назад...
В объяснении расположения войск на позиции я ограничиваюсь только частию оной влево от большой дороги, или левым флангом, где я командовал. Войска этого фланга стояли в том почти порядке, как показано на плане г. Аничкова, то-есть: влево от большой дороги расположен был Бородинский егерский его императорского высочества наследника цесаревича (что ныне его величества) полк, в две линии; левее его, в 1-й линии, стали четыре резервных батальона Брестского и Белостокского полков, а за ними, во 2-й линии, поместился Тарутинский егерский полк. Между 12 батальонами боевых линий левого фланга на позиции не было вовсе артиллерии; обе боевые линии были сведены с гребня высот вниз и на уступе построены в колонны к атаке. На всем протяжении левого фланга не было насыпано эполементов. Расположение войск на покатостях и у подошвы обрывистого берега Альмы принудило, от тесноты места, расположить 1-ю линию в 150 шагах от 2-й, а цепь стрелков перед батальонами рассыпать не далее 50 шагов; две же роты 6-го стрелкового батальона, высланные в цепь перед Бородинским егерским полком, были от него удалены на 10 шагов. Столь сгущенное размещение войск. имевших в своем тылу утесистый берег Альмы, благоприятствовало неприятельским выстрелам, а потому, когда бой начался, войска тотчас нашлись вынужденными помышлять о том, как бы подняться на верх; столь же затруднительно было успешное противодействие огню неприятельскому, по причине сгущения линий и совершенно открытого расположения их под выстрелами его батарей и огнем штуцерных.
Все это и было причиною, что сражение 8 сентября началось обходом нашего левого фланга; затем разновременный подъем на нагорный берег различных частей боевых наших линий легко мог, незаметным образом как для войск, так и для частных начальников, превратиться в отступление. Этим обстоятельством только и можно объяснить начало отступления, о котором определительно никто не приказывал. Что же касается до боя, происходившего в промежутках между моментами подъема войск на верх и полным с позиции отступлением, можно сказать, что он состоял в отдельных действиях частей, с целью покровительствовать и выручать товарищей; так, на правом фланге Владимирский полк выручил эполементную батарею и егерский его императорского высочества великого князя Михаила Николаевича полк; в центре Бородинский егерский полк втаскивал на верх и прикрывал отступление легкой № 2 батареи 16-й бригады. На левом фланге Московский и Минский полки выходили из огня с пароходов под покровительством батарей: конной № 12 и донской резервной № 3, выдвинутых в то время, когда полки эти, потеряв до 1 600 человек, совершенно расстроились.
Очевидно, что если цель и связь в действиях наших войск исчезли и общий бой раздробился на частные дела полков, то никто из начальствующих, увлеченных в бой с ближайшими против них частями, не мог знать и видеть того, что делалось на других пунктах поля сражения, а как притом резервы были введены в дело при самом почти начале боя, то и не осталось никакой возможности ни восстановить единства в управлении, ни дать ему иного оборота.
...В 8 часов утра неприятель показался в виду позиции. Подполковник Ракович, отличный офицер, стоявший со 2-м батальоном Минского полка в наблюдательном посту, ближе к морю, первый завязал перестрелку с войсками дивизии Канробера. Услышав оную, я взял из резерва два батальона Московского полка с легкою № 4 батареею 17-й бригады и поставил их левее телеграфа, фронтом к морю, верстах в 21/2 от берега, вне выстрелов с неприятельских пароходов, а 3-й батальон того же полка, с полковником Соловьевым, послал левее оконечности левого фланга, на гребень берега Альмы; 4-й батальон оставлен в резерве. До 101/2 часов французы приближались и поднимались на левый нагорный берег. Напрасно думают, что Канробер шел по узкой тропинке и был затруднен в дебушировании из долины речки. Береговая дорога так же хороша и удобна, как и прочие крымские дороги: по ней татары постоянно возили в Севастополь сено, арбузы и другие громоздкие продукты земледельческой промышленности. Взойдя на верх, Канробер, под покровительством огня с пароходов, мог свободно выстроиться и развернуться, что он и сделал.
Около 11 часов на левый фланг прибыл его светлость князь Александр Сергеевич Меншиков; сказавши мне, что нас обходят слева, его светлость поехал в направлении к морю и вскоре туда же потребовал Московский, а потом и Минский полки с легкими батареями № 4 и 5 17-й артиллерийской бригады. Полки двинулись на французов, но, засыпанные шрапнелевой картечью и другими снарядами с пароходов, скоро пришли в расстройство. Видя это и дабы удержать стремление неприятеля на наш левый фланг, я вызвал из резерва батареи: конную № 12 и донскую резервную № 3 и поставил их на позиции близ того места, где в резерве стоял Московский полк. Батареи эти, открыв огонь по дивизии Канробера чрез головы тарутинцев и резервных батальонов 13-й дивизии и вправо чрез Альму по войскам принца Наполеона, не позволили здесь сняться с передков французской полевой артиллерии.
Около 121/2, часов князь Александр Сергеевич, возвратясь к Тарутинскому полку, у которого я до того времени находился, приказал мне поехать к Московскому и Минскому полкам и их устроить. Подо мною только что перед тем была убита лошадь; пересев на другую, я поскакал к полкам, устроил и повел их в атаку. Дивизия Канробера не выждала нашего наступления: она сняла свои батареи и спустилась с нагорного берега. В этот момент, когда на левом фланге остановлен был первый успех неприятеля, в центре и на правом фланге оборот боя становился для нас неблагоприятным. О подробностях происходившего судить не могу, потому что занят был своим делом и не видел, что происходило вправо от меня; не менее того нельзя было не заметить, что там неприятель уже утвердился на левом берегу Альмы.
Отразив натиск французов, я начал выводить Московский и Минский полки из-под огня неприятельских пароходов. Французы нас не преследовали, потому ли, что не хотели заслонить действия своих пароходов, или что в это время влево от меня показались два дивизиона наших гусар под командою полковника Войниловича, решить трудно. Но отступление совершено нами в примерном порядке: батальоны отходили в ногу, останавливались и поворачивались налево кругом. Легкие № 4 и 5 батареи, действовавшие с сими полками, лишенные прислуги и лошадей, с рвением вывозили орудия на двух, а ящики на одной лошади и на людях. Неприятель недаром отзывался с похвалою о нашем отступлении - оно точно было примерно хладнокровное, и мне непростительно бы было не свидетельствовать о сем и не отдать достойной чести полкам и батареям, сохранившим твердость, присутствие духа и веселость.
Выведя Московский и Минский полки из-под огня с пароходов, я сначала оставил их за левым флангом альмской позиции, почти на том месте, где первоначально мною были поставлены московцы. Французы между тем снова стали подаваться по верху нагорного берега и открыли как оттуда, так и из-за Альмы артиллерийский перекрестный огонь по резервным батальонам и тарутинцам.
Оставлять левый фланг под перекрестным огнем французов было невозможно; ждать приказаний было некогда, ибо на правом фланге наши войска уже отступали. Вследствие чего я и распорядился тем, чтобы отвести левое крыло назад, и все его войска выстроил по обеим сторонам большой дороги, за высотою, на которой первоначально стоял наш главный резерв (минцы и волынцы). Убедившись здесь в полном отступлении правого фланга и желая соображать с его движениями движение моего крыла, я отвел еще более назад Московский, Минский, Тарутинский полки и резервные батальоны 13-й дивизии, выстроил их на следующей высоте, а впереди пехоты поставил на позиции до 30 орудий (Донская № 3 батарея и легкие № 4 и 5 17-й бригады). Левее батарей стали два гусарских дивизиона полков герцога Максимилиана Лейхтенбергского и Саксен-Веймарского, прибывшие ко мне для прикрытия отступления. На тех же местах, где было наше правое крыло и его резерв, уже ясно видны были неприятельская пехота и кавалерия в больших массах.
Неприятель между тем нас не преследовал. Простояв несколько времени в этой второй позиции, я дал приказание пехоте итти на Качу, куда отошли войска правого фланга; 4 орудия Донской резервной № 3 батареи и кавалерия прикрывали отступление. В 9 часов вечера войска левого крыла, за исключением Бородинского егерского его императорского величества полка, прибыли на Качу и в темноте переправились через речку; я сам поехал отдать отчет главнокомандующему и прибыл в палатку его светлости в 12 часов ночи.
Из предшествовавшего видно, что артиллерия и кавалерия, прикрывавшие отступление левого крыла пехоты, были выставлены на позицию, по естественному ходу боя, на левом крыле альмской позиции. Затем спор о том, начато ли отступление правым или левым флангом, решает Бородинский егерский его императорского величества полк. Полк этот стоял в центре, и хотя входил в состав войск левого крыла, но во время отступления легкой № 2 батареи 16-й бригады вывез батарею на руках и вместе с отступавшим правым крылом двинулся с позиции; оттого-то бородинцев я не имел в своем начальствовании ни во время боя, ни во весь день 8 сентября. При отступлении на Качу из всех войск правого фланга видел, что влево и далеко впереди своей колонны мелькал какой-то батальон в белой амуниции. Что же касается бородинцев, то они примкнули к колонне левого крыла только на другой день, 9 сентября.
Я мог бы привести и другие еще доводы тому, что Левый фланг не начал, а прикрыл отступление правого крыла, но ограничиваюсь уже сказанным.

the_mockturtle